– До 1994 года наши подходы в экономике были адекватны. А вот после…
Первый серьезный удар по селу был нанесен в 1994 году. Этого я перенести не смог. В феврале мне сделали операцию шунтирования на сердце в Москве. Я очень тяжело ее перенес, и долго не мог поправиться. Но в июле начал работать. Урожай ожидался нормальный. Один только вопрос мы не решили: как распорядиться урожаем.
Валовый сбор зерна (миллион, а бывало, и три миллиона тонн) это еще не результат. Это еще только затраты. Но вторая, главная часть работы – как распорядиться урожаем, как продать, чтобы был толк, чтобы были деньги.
Собрать урожай – здесь на 70 процентов дело зависит от производителя и 30 процентов от других уровней (район, область). А вот хорошо реализовать урожай – на 85-90 процентов зависит не от производителя, а от других уровней, и в основном, от областного, регионального уровня. И каждый регион эту проблему решает по-своему.
В 1994 году обстановка была в тысячу раз лучше, чем сейчас. Но проблема доходности сельского хозяйства уже нависала.
Прикинули мы потенциальный урожай и подсчитали, какова должна быть закупочная цена, чтобы дать сельхозпроизводителям возможность выжить. Получилось: цена должна быть 2 рубля за килограмм.
Но если это так, то нужно было провести целый ряд мероприятий, чтобы подвести дело к этой цене. Ведь другой помощи, кроме закупок по выгодной цене, мы сельчанам оказать не можем. (На Западе государство занимается прямым дотированием сельхозпроизводства: в США – 30%, Швейцария – 40%, а Швеция до 80%.) Мы этого делать не можем, нет денег. Ну тогда развяжи руки колхознику, дай возможность распорядится урожаем, продать по выгодной цене.
Дело в том, что государство в лице областной администрации на зерновом рынке выступает в двух лицах – и как покупатель (и теперь еще часть зерна закупается в областной продовольственный фонд), и как законодатель правил игры на зерновом рынке.
У нас состоялся очень серьезный разговор. Собрали всех глав администраций, областников и я разложил всю картину на цифрах: почему мы должны купить зерно по 2 рубля, сколько и чего у нас при этом будет. Но, видимо, я не сумел убедить…
Причем собравшиеся реагировали по-разному. Ханяфи Рамазанов из Цильнинского района встал и заявил:
– Юрий Фролович, надо о бюджете думать, а колхозы проживут!
В результате я не сумел провести решение, которое было необходимо принять. Цену установили 1,5 рубля. Но оказалось, что при низких закупочных ценах на зерно бюджет как раз и проигрывает. Нам надо было до следующего урожая запасти в областной продовольственный фонд 200 тысяч тонн зерна. Селяне по низкой цене нам его не продали. Село потеряло тогда 30 миллиардов рублей (в тех деньгах).
Областной продовольственный фонд непосредственно у производителей 200 тысяч тонн заготовить не смог. И к концу зимы область покупала зерно уже у посредников и не по 2, а по 4 рубля. И областной бюджет потерял еще 30 миллиардов рублей.
Это случилось в июле-августе 1994 года. Именно в этот момент Горячеву надо было скорректировать экономическую политику в регионе. Он этого не сделал и по инерции продолжал свою линию на удешевление за счет всеобщих запретов. Это была ошибка.
Это была роковая, трагическая ошибка.
…Я понял, что я не смог. А отвечать за политику, с которой не согласен, я не захотел. В конце 1994 года я ушел на пенсию по состоянию здоровья.
Считаю, что все последующие годы область развивалась неправильно.
Записано в январе 2002 г.
«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 8 (окончание)
События, 9.3.1937«Хорошо, очень хорошо мы начинали жить». Глава 7 (продолжение)
События, 18.6.1937